Непонятный господин устремил на него свой лучистый взгляд и тихо произнёс: - Ангел… - И, заметив замешательство, продолжил: - Амадеус. На Земле известен, как Моцарт… Мы редко предстаём перед людьми в крыльях.
«Нет, явно сумасшедший…», - подумал молодой битл.
- Я совершенно нормальный, - вслух ответил ему таинственный посетитель, - просто я услышал, как Вы хотели сочинить что-то вроде «Besame mucho» и зашёл, как говорится, на огонёк. Вы пригубите, пригубите вино, оно того стоит… - и он едва коснулся своим бокалом о бокал Пола. Чудесный звук привёл того в себя, и заставил сделать первый глоток. Волшебный нектар, а то, что он был волшебный, стало понятно сразу, тёплой всёпроникающей волной разлился по всему телу. В голове прояснилось, и Пол поверил во всё, что говорил ему этот необыкновенный человек в бордовом камзоле. В один миг и безоговорочно. Второй глоток, и он познал истинное блаженство: захотелось говорить с этим приятным и добрым собеседником о чём угодно и сколько угодно.
Моцарт тем временем снова грациозно прилёг на подушку и снисходительно смотрел на притихшего битла. Чем-то неуловимым они были похожи друг на друга, вернее черты лица у одного и другого, кроме формы носов, были одного типа, а комбинация этих черт была различна. Маккартни был моложе и гораздо симпатичнее, но, если бы их поставили вместе, то обоих можно было бы принять за старшего и младшего братьев. Только одно существенное отличие бросалось в глаза – уши Ангела были совершенно разные, одно больше другого и с разными рисунками ушных раковин... Странно. Пол улыбнулся своей фирменной лучезарной улыбкой и робко спросил:
- А Вы действительно знаете ту девушку, которая сочинила «Besame…»?
- Да, мы встречались однажды. Её зовут Консуэла.
- И Вы тоже угощали её вином?
- Послушайте, Пол Маккартни, - строго и даже немного зло заговорил Моцарт, - Вы на самом деле подумали, что я могу споить несовершеннолетнюю?
- Не-ет…- испугано ответил тот.
- Тогда знайте, я просто её крепко поцеловал! – и Ангел раскатисто расхохотался.
«Всего лишь, - стал размышлять Макка, вслушиваясь в этот нечеловеческий смех, - как бы не так…»
- Не смейте компрометировать своими неуместными догадками несчастную женщину! Она ещё жива, к Вашему сведению!
- А почему несчастную?
- А, - вдруг равнодушно так махнул рукой Моцарт, - не сложилось у неё личное…- И всем своим ангельским видом дал понять, что не намерен говорить об этой Консуэле.
«Он читает мои мысли, - осенило Пола, - это настоящий Ангел! Но как он стал Моцартом? Я ведь знаю, я про него что-то там читал и даже кое-что слушал. «Турецкий марш», кажется, «Фигаро» и ещё много что…»
- Однажды на Большом Совете мне разрешили на долю мгновения пожить человеческой жизнью. Вот так и родился у Леопольда Моцарта маленький Вольфганг… - Отвечая на эти мысли, стал рассказывать Ангел: - До этого моё предназначение заключалось в посещении музыкантов, пытавшихся путём сочинительства разговаривать с Самим. Рутинная работа заурядного редактора! У меня, знаете ли, самый низший разряд среди ангелов. И статус мой неопределённый... Да, да, - отвечая на недоумённое выражение лица битла, объяснил Амадеус, - здесь у вас на Земле своя бюрократия , а у нас там своя иерархия … Всё по образу и подобию (прости меня бестолкового)… Я отвечаю за музыку, другие за молитвы, медитации, йогу и так далее.
- Вы же говорили, что музыка - это единственный язык общения! – воскликнул Пол.
- Молитвы, медитации, йога и прочее – это не язык, а форма, поэтому они проходят по иным ведомствам. Не перебивайте меня, молодой человек!
В знак молчания Пол поднёс к губам бокал с токайским. Маэстро одобрительно кивнул и стал продолжать:
- Так как я знал, что на Земле мне отпущено немного, пришлось схитрить и притвориться малолетним вундеркиндом… Что тут началось! Меня возили по всей Европе, как диковинную мартышку! Для забавы публики я играл с завязанными глазами и при накрытой платком клавиатуре. Вас ведь тоже уже начали катать по всему миру? Ещё устанете… Кстати, бывал я и в Лондоне, именно здесь я разрешил себе накропать первые симфонии. В Риме местный Папа наградил меня какой-то побрякушкой за то, что я напамять записал ноты некоего Аллегри, который сочинил ужасающе громоздкое девятиголосое произведение для двух хоров. Знал бы этот Климент ХIV, что мы вместе с Самим редактировали этот опус, и я слышал все эти звуки задолго до их появления! Между прочим, вас с друзьями тоже вскоре ждёт награда правителя… Не придавайте этому особого значения. И ещё, пока не забыл: никогда не доверяйте своим импресарио, - загонят, как плохой кучер лошадей, вольно или невольно обманут и поселят в дешёвых номерах… Это я знаю по своему земному отцу. Меня успокаивало только то, что всё оставалось в семье. Да и зачем ангелу деньги? Хотя... Щебетанье красоток, весёлые пирушки с друзьями...- тут Макка заметил, как у Моцарта озорно блеснули очи, - Ох! Прости меня, бестолкового! - спохватился тот и стыдливо отвернулся.
- Мда, но вернёмся к музыке… Я спешил. За ту долю мгновения, что отведена была мне, я торопился осчастливить людей, как можно больше. Мироощущение земной жизни вдохновляло меня до безумия, и я совершил ошибку! Увлёкся… Приоткрыл покрывало больше, чем было позволено, просыпались звёздные искры, и на Землю просочилась музыка наших небесных сфер… Немедля, меня отозвали, началось следствие, разбирательства… Грозило отрешение и неизбежное причисление к падшим… - Тут он немного помолчал, задумавшись о своём, и встрепенувшись стал продолжать.- Но мне повезло. Кое-кто шепнул, что в последнее время Его досаждает ужасными маршами какой-то сапёр, и поэтому Он недоволен моим кратковременным отсутствием. Я тот час метнулся обратно на Землю и нашёл этого военного инженера. Здесь, в Европе продолжалась очередная никчёмная заварушка, люди были перевозбуждены, и этот дилетант возомнил себя композитором. Чтобы успокоить Его, я помог этому сапёру сочинить вещичку, которая передавала всеобщее людское волнение, и сделал так, чтобы он уже никогда не брался за дело, не присущее его прямому призванию военного.
- И что же это за вещичка? – поинтересовался Маккартни.
- Этот бравый вояка назвал её «Боевой песней Рейнской армии». Каково? Но сейчас это гимн Франции – «Марсельеза»…
Пол чуть не поперхнулся очередным глотком токайского. – Это тоже Вы?
- Да. И меня это спасло от сонма падших. Но с тех пор мне запрещено творить земную музыку, и могу я только направлять тех, кто искренне возжелает поговорить с Самим.
- А что было с тем военным инженером, он погиб?
- Да что Вы! Он остался верен присяге, попал в тюрьму, но благодаря "Марсельезе" его отпустили, и умер он, как, и я на Земле, в нищете, но в старости и богадельне… Его звали Руже де Лиль.
- Грустно, что его мало кто знает…
- Вы не правы, молодой человек. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Это сказал один мудрый китаец, Лао Цзы, кажется. Мне о нём рассказывали братья из других ведомств… А пока живёт Франция, жив и Руже де Лиль!
От всего услышанного у Пола шла голова кругом. Привычная комнатка с Ангелом во плоти Моцарта казалась не знакомой, какой-то нездешней и даже потусторонней.
- Как вам напиток? – сменил неожиданно тему говорливый маэстро. – Неправда ли, необыкновенно хорош? – И он заговорщески подмигнул захмелевшему битлу. – Его рецепт был найден за много лет до моего земного рождения в провинции Токай, где монахи разрешили крестьянам собирать на монастырских полях виноград, оставшийся после основного урожая. Собирали пожухлые ягоды поздней осенью, после работ, когда рано темнело. Поэтому крестьяне бурно радовались появлявшейся иногда Луне! Виноград давили, но в соке было много сахара, и его разбавляли сухим молодым вином. Это восхитительно! Вот так появилось вино королей, которое Вы сейчас пьёте.
« О чём он говорит? - спрашивал себя Пол Маккартни, - Какие ягоды, какие монахи, какой такой восторг от луны? Я схожу с ума…
- Ещё нет, мой юный друг, - отвечал ему Моцарт, - у Вас всё впереди… Вы в преддверии волшебного таинственного путешествия! Пейте токайское, и Вас ждёт великое будущее… - С этими словами он подошёл к двери, и распахнув её, поманил за собой Пола.
Повинуясь, Маккартни допил бокал и на тяжёлых ногах добрался до выхода. Моцарт уже был за дверью и ждал его. Пол хотел идти вслед, занёс, было, ногу, но увидел, что вместо ожидаемого коридора перед ним разверзлась кромешная тьма, от которой пахнуло неземным и злым холодом. Всем своим естеством он съёжился и застыл на месте.
- Смелее, Джеймс Пол Маккартни! – торжественно воззвал к нему Амадеус. – Пройдёт Вечность, другая, и Вы привыкните. Не такое уж это плохое место…
Посмотрев на него, испуганный Макка увидел, что Моцарт каким-то образом стоит неподвижно во мраке, как будто упираясь в темень ногами. "Это то, о чём всегда говорил Джон, - промелькнуло у него в голове, - Если ты оказался на краю прорасти, не задумывайся, - просто прыгай..." Преступив себя и порог, шагнул Пол навстречу и полетел, вращая кульбиты, то ли вниз, то ли вверх, животом понимая, что напрочь пропал. Какофония неслыханных звуков зазвенела со всех сторон, и множество звёзд, которых тело касалось в полёте, яркими вспышками слепили на миг глаза. Падение было стремительным, но постепенно становилось плавным и, замедлившись, неожиданно прекратилось. Величавая тишина оглушила и потрясла. И только едва различимый шелест, доносившийся откуда-то сверху, ласкал человеческий слух. Пол поднял голову, но почувствовал, что ему неудобно, - Амадеус схватил его за ухо, а сам держался в пространстве, мелко и часто шевеля за спиной сложенными вместе крылами… Этот ангельский шелест и раздавался в тиши небес, мерцающих светом звёздных россыпей. Подняв руку, чтобы ухватиться за рукав моцартовского камзола, Маккартни локтём задел тускло сверкающую звёздочку, и она вспыхнула, издав ни на что не похожий звук.
- Этак, Вы переполошите всю Вселенную! - весело сказал Ангел.
- Что это? – хрипло спросил его битл.
- Это небесный нотный ряд. У вас на Земле всего семь нот, а у нас их, как видите, мириады…
- А почему так?
- Даже нам, ангелам, неведом весь Замысел, - серьёзно ответили ему, - мы лишь исполняем его.
Моцарт легко взмахнул огромными крылами, и они понеслись, обгоняя миры и время. Маккартни, ошарашено осматриваясь по сторонам, мёртвой хваткой держался за парящего над бездной Ангела.
- А вот и Млечный путь… Узнаёте?- и Моцарт указал на светящуюся полосу звёзд . – Здесь Вы можете сочинять земную музыку. Дерзайте, молодой человек! Не надолго у Вас есть способность летать по нотам, как птица. Но знайте, каждый Ваш пируэт – это музыкальная фраза. Постарайтесь летать искренне и красиво… - И с этими словами он с силой толкнул битла в скопление несметных светящихся точек.
Пол, действительно, ощутил ни с чем не сравнимое чувство полёта и, преодолевая робость, попытался нащупать принцип расположения звуков по звёздам. Касаясь их руками и ногами, меняя ритм, он быстро постигал технику игры и, наконец, уловил здешний порядок привычных земных нот. Удержавшись ногами на одной из звёздочек, он сыграл первую фразу «besame mucho».
- Перейдите в другую тональность, - посоветовал ему Моцарт, зависший неподалёку.
Маккартни нерешительно перескочил на соседний сверкающий гранями алмаз, и чтобы удержать равновесие невольно отбил на нём короткую чечётку.
- А теперь запомните, мой юный друг, - в малых формах ключевой фразой часто бывает вторая, а не первая, почему бы Вам после первых притопов не перейти на тональность пониже, тогда может причудливо поменяться вся структура мелодии... Почувствуйте вновь восторг от полёта и попробуйте взмыть оттуда поизысканней что ли…
Пол согласно кивнул, приготовился, три раза притопнул, наугад перескочил куда-то вниз и, изо всех сил оттолкнувшись, взлетел элегантной свечой. Переворачиваясь вокруг своей оси, он ощутил, что какая-то неведомая сила вытягивает его наверх и заставляет инстинктивно хвататься пальцами за краешки несущихся навстречу светил. В пространстве разнеслось согласованное сочетание звуков, и мелькнула разноцветная гирлянда огней.
- Я знал, что у Вас должно получиться, - довольно сказал Моцарт, услышав начало мелодии, - теперь сами придумайте, как возвратиться…
Словно по наитию Пол стал летать в межзвёздном пространстве, бережно дотрагиваясь до небесных тел, которые в ответ на его прикосновения нежно звучали и вспыхивали тёплым светом. Он порхал меж ними, грациозно выделывая немыслимые фигуры, иногда по классической глиссаде опускался к исходной звезде и, наконец, довёл мелодию до логического конца. В знак одобрения Ангел громко захлопал своими прекрасными крылами и протрубил сочинённые ноты сам.
- Отныне Вы будете творить свою музыку долго и счастливо и умрёте с ней в один день, - торжественно объявил Маккартни растроганный Амадеус. – Помните, что у Вас есть крылья, и Вы умеете летать…
Пол ещё весь в мелодии и полёте, возбуждённый и потрясённый, с грустью вдруг осознал, что пришло время прощаться. Неизбежное подступало тяжёлым молчанием. Вспомнив, чем одарил его и что поведал крылатый посланец, он скорее из вежливости, чем из любопытства спросил:
- А как Вам здесь живётся?
- На Земле было веселей, - внезапно признался Ангел. Посмотрел вниз на звёзды и с тоской добавил: - Здесь… - Он как бы чего-то боялся и, помедлив, шёпотом произнёс. – Ужасно скучно…(прости меня бестолкового).
Резко и мощно взмахнув крылами, Моцарт описал перед Полом Маккартни величественную дугу, застыл скоротечно прекрасным мгновеньем, и вскоре «светящийся след его слился со светом небесным».
Если вы хоть раз любовались закатом в Южной Калифорнии, то наверняка знаете, что светлая грусть, охватывающая вас от этого вида, потому и светлая, что красота эта, возможно, повторится и завтра… Они снова молчали и в который раз за вечер смотрели друг другу в глаза.
- А что было потом? - наконец, спросил зачарованный Ринго.
- А потом я проснулся в верхней комнатке в доме Эшеров, и в голове у меня жила та самая мелодия. Я сел за пианино и сразу же сыграл её.
- Ну, это я знаю. И ты больше с ним не встречался?
- Нет, - ответил Маккартни, – даже токайское и бокалы исчезли. Остались только три круглых высохших отпечатка на полировке…
- Теперь понятно, почему твоя группа называлась "Крылья"...Ты поэтому часто пел о птицах, сойках там всяких, дроздах?
- Я думал об этом… Возможно… Да нет! Мне всегда нравились птицы, а после этого сна я просто знаю, как это здорово - уметь летать. А "Крылья" - да, это в память о нашей встрече. С тех пор, я всегда знаю, когда у меня, действительно, получается мелодия. Фрагменты того сна повторяются или до, или после...
- Да, ты достал тогда всех с этим «Yesterday»… Тебе поэтому казалось, что мелодию уже кто-то сочинил до тебя?
- Ну, конечно.
Над цветком магнолии, растущей возле беседки, стрекозой зависла изумительной жёлто-зелёной расцветки колибри. Тут же ко второму цветку пристроилась ещё одна, с ярко алой крошечной грудкой. Маккартни внимательно наблюдая за ними, неожиданно проникновенно сказал:
- Ты знаешь, Риччи, я думаю, что и с Джоном произошло нечто подобное…
- Да ну!
- А откуда, по-твоему, появилась «Марсельеза», когда мы записывали «Всё, что тебе надо – любовь»? А «Человек ниоткуда»? А помнишь, как он требовал от техников найти звук машущих крыльев для записи «Сквозь Вселенную»? – неожиданно и с жаром стал перечислять Пол. – О, я помню его взгляд, когда он впервые в студии пропел нам «Земляничные поляны»! Я тогда почувствовал, что без Ангела здесь не обошлось… И вообще, приблизительно с того времени между нами появилась какая-то недосказанность. Ну не мог же я вот так просто выложить ему, что встречался с Моцартом! Он бы высмеял меня и уничтожил. И сам не решался…
- Да, да, да, - оживился и Ринго, - я тоже припоминаю, как здесь, в Беверли Хилз, он мне что-то пытался втолковать… Говорил, что специально приехал в Лос-Анджелес, потому что это город ангелов, и он надеется здесь встретить кого-то. И даже вроде уже что-то с ним произошло... Но говорил он после дюжины "брэнди Алексендэр", и я не придал тогда этому значения. Ты ведь знаешь Джона, он бывал таким забавным…
- Он и в «Дакоте» ждал его.… Но, видимо, это случается однажды, - с грустью произнёс Маккартни.
- А во второй раз приходят другие… Или кто там у них? – мрачно добавил Старр.
Жёлто-зелёная колибри подлетела прямо к столику, на секунду задержалась возле их лиц и стремительно исчезла в небесах. Оба удивлённо подняли головы, и оба издали вздох восхищения.
- Чертовщина какая-то, - проворчал Риччи и нервно отпил глоток уже почти тёплого сока. – Мне пора собираться. Барбара, наверно, уже заждалась. Да и завтра хлопотный день…
- Да, придётся нам снова поработать битлами, – согласился Маккартни.
- Во сколько летим в Вегас? – спросил Ринго.
-Я сказал пилоту, чтобы самолёт был готов в 8.00 по местному времени. А вы, как
проснётесь, и как Барбара будет готова… Созвонимся.
И закрутила, как прежде, двух постаревших битлов череда нескончаемых встреч, интервью, фотовспышек и странных событий. Лас-Вегас, внезвёздный мегаотель «Мираж», Цирк де Соле, шоу «LOVE» и вечная музыка «Битлз», живущая теперь сама по себе и без их участия. Они вновь стали героями на празднике собственной молодости и с удовольствием купались в лучах всё ещё неувядающей славы. «Это посвящается Джону и Джорджу!!!»- кричал в рукоплескающий зал Пол Маккартни. Кто помнит, тот знает. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен.
Отгремела премьера, пришёл неизбежный вечер. Публика не спешила расходиться, и многие остались на площади между концертным залом и гигантским отелем. Почётные гости пили шампанское в открытом фойе, а вокруг кричаще сиял огнями Лас-Вегас. Разглядывая прогуливающихся по стрип-стрит людей, Пол обратил внимание на высоченного афроамериканца в костюме Элвиса Пресли. И что-то кольнуло в сердце, когда рядом с ним он заметил двоих людей в мундирах с обложки битловского «Сержанта Пэппера». В мундирах ему привиделись до боли знакомые фигуры… Маккартни обернулся и в копошащемся улье приёма стал искать глазами верного Ринго. Только Барбара стояла в окружении каких-то людей. Он стал внимательно посматривать в сторону живописной группки. Хорошо было видно тёмнокожее лицо афроамериканца, но те двое стояли спиной и в пол оборота. Они с интересом разглядывали свои костюмы, видимо, обсуждая детали. Человек в жёлтом кителе с зелёным отливом даже дотронулся до стразов, усыпавших лацканы белого пиджака Элвиса… Но вот тот, что был в алом мундире с серебряными галунами, украдкой, из под треуголки, взглянул в направлении Пола, и от этого короткого движения снова стало больно в груди. Он вновь оглянулся в поисках Старра и тут же заметил, что те двое двинулись ко входу в гостиницу. Это были знакомые походки! Маккартни кинулся к Барбаре и нервно спросил:
- Где Риччи?
- Я не знаю, Пол, он где-то здесь…
Но Маккартни уже не слышал и принялся энергично протискиваться через толпу. Краем глаза уловил, как синхронно зашевелились секьюрити. «Если зайдут во внутрь, их не найти,» - вспыхнуло в голове. Он привстал на носки и посмотрел вслед удалявшимся, - те были уже неподалёку от лестницы перед ярко освещённым входом. Рывок, чья-то спина, - «извините», - шаг в сторону, снова рывок. Кто-то крепко держит за локоть:
- Мы не догоним их, Пол, - тихо сказал Ринго, - давай просто рассмотрим получше.
Они быстро отошли на свободное место и, пристально вглядываясь в спины двух уходивших, стали негромко переговариваться:
- Тебе тоже показалось?
Бывший барабанщик «Битлз» неопределённо пожал плечами и также неопределённо ответил:
- Может, и показалось…
- Нет, ну очень похожи! Жаль, что отсюда не различишь лица, - по-мальчишески сокрушался Пол Маккартни.
- Если это они и не хотят с нами встречаться, то пусть так и будет, - мудро изрёк Ринго Старр.
На ступеньках лестницы к тем двоим подошёл швейцар, и они принялись с ним оживлённо о чём-то беседовать. Пол вдруг сильно сжал плечо друга, - на швейцаре была не обычная ливрея, а расшитый золотом бордовый камзол... В разговоре он картинно, по-дирижёрски, взмахивал руками, и его белые манжеты всё время указывали в сторону концертного зала. Собеседники согласно кивали ему. Неожиданно тот, кто был в жёлтом мундире с зелёным отливом, повернулся, снял очки и невидящим близоруким взором посмотрел в сторону Пола и Ринго. Когда он водрузил их обратно, странная троица, выстроилась в рядок, взялась под руки и, куражливо пританцовывая, потянулась к гигантскому холлу. Человек в алом, не оборачиваясь, снял свою треуголку и помахал ею, то ли приветствуя кого-то, то ли прощаясь. Через мгновение их разноцветные силуэты слились с ярким отблеском от неоновой вывески отеля «Мираж».
P.S. I Love You
На следующий день, прилетев в Лондон и вернувшись в своё поместье в Сассексе, сэр Пол обнаружил вместе с ожидавшей его корреспонденцией необычную посылку. В изящном деревянном ящичке в плотном ворохе душистого сена находилась бутылка со старинной пробкой из сургуча. На простой чёрной этикетке золотым тиснением было выведено:
TOKAJ ASZU
1756
